Трое и боги [= Трое и Дана] - Юрий Никитин

Таргитай спросил тихо, еще не веря, что расслышал верно:

– Богов испугался?

– Тарх… Впрочем, ты ж не ведаешь страха… Мы едва вышли изЛеса, так только и вредим миру, в котором живем!

Мрак тяжело сел, обхватил колени руками. Таргитай вскочил,растерянно топтался, как медведь на цепи.

– А что делать? – спросил он горько. – Ведь зло умножается!

– Когда с ним бьемся, – сказал Олег со злостью, – стольколомаем дров, что умножается куда быстрее. Я не хочу больше ломать дров. И вамне дам.

– Олег, у тебя тоже… предчувствие неудачи?

– Предчувствие? Смеешься? С закрытыми глазами видно. Рватьжилы, захлебываться грязью, драться с лютым зверьем – и все для того, чтобыстало еще хуже?

Молчали долго. Мрак проговорил сдавленно:

– Может быть, ты и прав. Одной силы мало. Еще бы и то, чегоу нас нет…

– Чего? – спросил Таргитай.

Мрак посмотрел на дударя с отвращением.

– Да всего. Что у нас есть, кроме силы? С другой стороны,если не пойдем, тогда что?

– А ничего, – ответил Олег мрачно. – Ты знаешь, что труднеевсего человеку сделать? Не знаешь?.. Труднее всего сказать три слова: «Я был неправ!» Так вот сейчас я говорю ясно и отчетливо: я был не прав! Нас послать вмир – что трех сумасшедших с горящими факелами в сарай с сухим сеном!

Мрак обвел скептическим взглядом пещеру:

– Думаешь… отсюда не попрут?

– Мрак… у нее этих островков тысячи. И везде по мановениюмизинца возникают эти пещеры… А нет – переберемся на берег. Много ли нам надо?

На этот раз тяжелое, как воды реки, молчание нарушилТаргитай. Оставил детишек, те сразу притихли, поднялся и шагнул к друзьям.Смотрел. Синие глаза потемнели. Непривычно суровое лицо, плотно сжатые губы. Аголос был горьким, ломким от боли:

– Моя душа останется здесь… Но я пойду дальше.

Мрак покачал головой:

– От такой жены… и таких детей?

– Мрак, я – дурак. Я не умею думать. У меня голова вместомозгов песнями набита. Я слышу голоса, вижу смутные лики. Я иду, когда велитсердце. И куда велит. А там будь что будет.

Олег молчал, Мрак буркнул:

– Сердце… Олег говорит, голову слушать надо.

– Если сердце с головой не в ладу, человек несчастен!

– Так кто главнее? – рявкнул Мрак с неожиданной злостью. –Сердце или голова?

Опять Олег смолчал, а Таргитай сказал убито:

– Знаю, без вас будет невмоготу. Может быть, куры лапамизагребут в первой же деревне. Но я пойду… потому что… так велит что-то изнутри.Где они, умные и всезнающие? Я догоню их и на коленях отдам этот огненный Меч!Да, с радостью. А сам – на печь. Мне, окромя тепла, орешков каленых и дудочки,ничо не надо. Но ежели я крайний, ежели нет другого… Олег, твой Змей перевезетменя на берег? Если нет, я переплыву.

Он поднялся, а Мрак буркнул ему в спину:

– Ты ж плаваешь, как моя секира.

– Мы многое не умеем. Но делаем.

Он исчез в слабо освещенном проходе. Мрак и Олег долгосмотрели друг на друга. Наконец волхв сказал с тяжким вздохом:

– Чувства!.. Дай сердцу волю – заведет в неволю. Чувстваповелевают животными, а у человека – разум. Мы опасны, Мрак! Опасны. Нам даденаогромная мощь… ну, сами взяли, а вот ума таким наскоком не обрести.

Острые уши Мрака шелохнулись.

– Пойду взгляну. Как бы в самом деле не кинулся в воду… непопрощавшись.

Олег спросил в спину:

– Мрак… ты хоть не думаешь, что…

Из прохода донеслось досадливое:

– Ты прав, прав… Надо жить разумом! Но я все-таки наполовинуволк. Да и человек я все еще дикий.

Волны бесследно впитывались в золотой песок у ног Таргитая.За плечами певца блистала рукоять Меча, пояс туго затянут.

– Дана, – сказал он со смертельной тоской. – Ну что за жизньу нас, людей?

– Мне никогда не понять смертных, – ответила она ровным, какстепь, голосом. – Но ты иди. Герои всегда уходят. Они уходят рано, намногораньше… других.

Дети подбежали, зачуяв перемену, прижались. Он с неловкостьюобнял обоих.

– Я хотел бы побывать здесь без спешки… Когда все этокончится.

Она прямо посмотрела в его синие глаза. Голос ее был тих ивсе так же ровен.

– Третьего сына я назову Коло.

Из пещеры показались, щурясь от яркого света, оборотень иволхв. Мрак услышал богиню, присвистнул. Олег смотрел как грозовая туча. Мракане понять. Ведь, в отличие от Таргитая, понимает же, что верно, что неверно!Что творится с оборотнем?

– Богиня, – сказал Мрак, – благодарствуем за хлеб-соль… Ну,за рыбу и раков.

Послышались могучие хлопки. На остров тяжело падал грузныйЗмей, изумрудно-зеленый, словно только что перелинявший, вдвое крупнеепредыдущего. Крылья подняли ветер, а когтистые лапы с такой силой ударились врыхлую землю, что Змей погрузился, как в болото, по самое пузо.

Глаза полыхали багровым огнем. Из пасти вырывались частыеклубы синего дыма. Проскакивали искры. Змей в панцире из толстых плит, отзагривка тянулся ярко-красный гребень. На горбатой спине частокол был в ростчеловека, между иглами можно сесть по двое. Длинные когти отливали недобройголубизной, словно умело выделанный булат.

– Быстро ты его, – буркнул Мрак. – Прямо из подземельявызвал?

– Долго ли умеючи?

– Умеючи – долго, – отпарировал Мрак намекающе. – Просто тывроде бы ухомякивал кабанчика, потом второго…

– Я свистел сквозь зубы.

Дана молча наблюдала, как существо с секирой за плечами, чьяжизнь так коротка, бесстрашно карабкается на горбатую спину крылатого чудовища.Таргитай уже на лапе Змея повернулся, растопырил руки. Дети, как два визжащихпоросенка, сразу оказались в его объятиях. Он целовал и нацеловывал снова, лицокривилось, а глаза блестели.

– Дана… Эх, остаться бы мне…

– Третий сын, – повторила она, глаза ее смотрели вдаль, –которого я понесла этой ночью, будет… я не знаю кем, только чую, что сотворитнечто… или с ним что-то… О нем узнают даже боги!

Мрак крикнул сверху:

– Как назовешь?